О демократических штампах

О демократических штампах.

Нет необходимости доказывать, что в окружающем нас мире нет двух полностью одинаковых предметов или явлений. В нём нельзя найти не только двух одинаковых людей, государств, стихотворений, но и таких казалось бы «одинаковых» вещей как песчинка или капля воды. Любая песчинка неповторимо отличается от других песчинок формой, размером, массой и целым рядом более сложных показателей, таких как химический состав, плотность, оптические характеристики, прочность и т.п. Однако на практике невозможно (да и не нужно) рассматривать каждую песчинку или каплю отдельно. Поэтому все эти предметы получают общее название, а их свойства просто усредняют, принимают условно равными. Примеры таких обобщений – 50 яиц, 50 картофелин, 50 карандашей.

Однако совсем по-другому дело обстоит с обобщениями, которые применяются к более сложным предметам – людям, общественным явлениям, художественным произведениям, философским системам и т.д. Эти вещи тоже часто обобщаются, классифицируются, делятся на группы, но уже не по всем, а по одному или нескольким признакам. Например – 50 школьников, 50 демократов, 50 убийц. Производя такую классификацию, всегда следует помнить о том, что речь в этом случае идёт о принципиально разных людях или явлениях, объединённых каким-то одним признаком, но различающихся сотней других, не менее важных. Например школьник может быть (кроме того что он школьник) умным или глупым, добрым и злым, больным и здоровым а может быть и убийцей или, наоборот, жертвой. И для одного человека он может быть «хорошим», а для другого «плохим» в зависимости от того, какое его качество важнее для них (для учителя он плохой, потому что плохо учиться, а для товарища – хороший, потому что добрый).

Но ведь всё это элементарные и очевидные вещи, так зачем же я об этом здесь говорю? То-то и оно, что все не так просто и очевидно. К сожалению, люди часто склонны забывать о неповторимости каждого конкретного человека и судить об окружающих по одному единственному известному им признаку. Так, если представителю столичной бизнес-элиты сказать слово «тракторист» то перед глазами у него появиться нечто спившееся, матерящееся, сине-малиновое, одетое в тряпьё и явно недостойное звания «человека». А вот если трактористу сказать слово «бизнесмен», то у того появиться перед глазами нечто откормленное, наглое, тупое, со скрюченными под мобильник пальцами, с лопающимся под напором жировых складок шеи белоснежным воротничком рубашки, нечто совсем недостойное названия «человек». И хотя у тракториста будет, в целом, значительно больше оснований презирать элиту, чем у элиты – презирать тракториста, но все-таки нельзя не согласиться, что обе стороны будут неправы, ибо и трактористы и бандиты бывают всё-таки разные. А если уж современному демократу сказать слово «националист»… Тогда перед внутренним взором последнего появиться такая мерзость, которую я, причисляющий себя к националистам, и представить-то себе, наверно, не смогу. Справедливости ради надо отметить, что и я, если слышу слово «демократ», сразу же ощущаю внутреннее отталкивание от этого человека, хотя и сознаю, что недостаточно знаю о нём, для вынесения взвешенного отрицательного суждения. Но с этим чувством надо бороться, нельзя его поощрять, ведь судя о человеке понаслышке мы обрекаем себя на непонимание сути происходящего и сужаем собственные возможности, обедняем свой внутренний мир, становимся слабее.

Такое разделение людей по одному признаку, даже без учета оттенков, навешивание грубых политических и социальных ярлыков, вроде «демократ» и «фашист», «пролетарий» и «буржуй», «враг народа» и т.п. таит в себе немалую угрозу обществу, т.к. закрывает пути к достижению взаимопонимания и разумного компромисса, разделяет нацию на враждующие лагеря, ведёт к неосмысленным и не вынужденным насущными требованиями жизни внутренним конфликтам.

Особенное значение это явление, т.е. навешивание самых разнообразных ярлыков, приобрело в 20 веке, приобрело благодаря двум факторам

1. Небывалому в истории нашей цивилизации идеологическому разброду, отсутствию собственных ясных убеждений у больших масс населения, благодаря чему люди более склонны принимать на веру чужие поверхностные и недоказанные мнения.

2. Колоссальному, неведомому в предыдущие века, могуществу СМИ, позволяющему воздействовать на человека фактически всё то время, когда он не спит, причем сразу через оба основных канала получения человеком информации об окружающем мире (зрение и слух).

Чисто механическое внедрение самых разнообразных штампов и поведенческих установок СМИ приводит к тому, что человек даже не задумывается над сутью и смыслом идей, которые усваивает, как бы подсознательно впитывает их, становиться их сторонником без ясного понимания чего же, собственно, они значат. Полномасштабная оценка роли СМИ в формировании интеллектуального облика народов нашей цивилизации ещё впереди, но основной вывод уже ясен – мы тупеем, отучаемся самостоятельно мыслить, употребляем уже готовые низкосортные идеи, распространяемые СМИ либо «из любви к искусству», либо прямо по заданию лиц, считающих нужным ввести нас в заблуждение по тому или иному вопросу. Наша дремучесть и безграмотность, например, в политике, может быть, ещё глубже, чем в Средние Века. Тогда необразованный крестьянин вообще не задумывался над сложными вопросами мироустройства, распространено было мнение, что это «не его ума дело». Но он-то хоть сознавал свою необразованность. Мы же, нахватавшись белиберды современных «информационно-аналитических» телепередач зачастую считаем себя спецами в этом деле, хотя далеко не всегда можем даже дать определение слову «политика» или «демократия», не умеем давать взвешенную самостоятельную оценку людям и явлениям. И одну из ведущих ролей в этом снижении общего интеллектуального уровня нации сыграли именно распространяемые СМИ ярлыки или штампы.

Если давать им определение, то оно может звучать так: ярлыки – это грубые примитивные мысли или идеи, несправедливо обобщающие множество различных предметов по одному признаку и принимаемые человеком на веру, без самостоятельной критической оценки.

Например, в Сталинское время, достаточно было сказать – «купил вчера в магазине спички, а они не горят!» и у окружающих мгновенно срабатывал внедрённый за многие годы штамп – ругает что-либо советское, значит продался врагу, шпион и диверсант. И на вас моментально доносили в НКВД и сажали, хотя вы, в сущности, ничего антисоветского не делали. Или в дореволюционной России, году так в 1906, попробовали бы вы сказать – «мне кажется, что терроризм – это морально недопустимый способ в борьбе с самодержавием» и были бы моментально изгнаны из культурного интеллигентного круга (тогда настроенного ультрареволюционно) с формулировкой – монархист, подонок, каратель. Хотя вы могли быть и за революцию, и за республику, и за казнь царя вместе с малолетним царевичем-инвалидом, но не дай Бог, против террористического убийства семей армейских генералов или государственных чиновников – вы гневно отвергались либеральной интеллигенцией, как сторонник самодержавия! Но ошибка думать, что такие дикие извращения остались в прошлом. Для того, чтобы это почувствовать, надо, например, повторить поступок А. И. Солженицына, который взял да и написал книгу «200 лет вместе», о взаимоотношениях русских и евреев. Смысл её сводиться к следующему – писатель считает, что евреи за последние 200 лет делали для русских не только хорошее, но и плохое. И подробное документальное освещение вопроса, голые факты.

Как же отреагировали еврейские мыслители и русские либералы на эту книгу? Это изумительно! Человек написал очень доброжелательную, взвешенную, документальную работу, а если и вставлял свои мысли, то исключительно миролюбивые увещания, типа «давайте жить дружно». Но он посмел коснуться еврейского вопроса! Он сказал что-то плохое (наряду со всем хорошим, что мог найти) о евреях!! Поэтому он:

1. Фашист (русский националист, антисемит)

2. Погромщик (освещает своим авторитетом самые порочные идеи, таящиеся в русском мозгу)

3. Доносчик (служил осведомителем МГБ)

4. Трус (отсиживался в тылу, когда другие воевали)

5. Лжец (постоянно лжет решительно обо всём)

6. не умеет мыслить научно

7. придумал себе раковую болезнь (для поддержания интереса к себе)

и т.д. и т.п. Тех, кто хочет прочитать полный список ругательств, коими «дискутировали» с Солженицыным свободные россияне-журналисты, отсылаю к статьям М. Дейча в газете «Московский комсомолец» и к аналогичным творениям в журнале «Родина» (говорю только о тех, что читал сам). Здесь тоже сработал стандартный штамп – если кто-то говорит о евреях что-то плохое, значит – он антисемит и мерзавец, штамп воспитанный в еврейском и русском интеллигентском сознании ещё с прошлого века. В результате наша свободная либеральная общественность превратилась в разъяренное стадо диких животных, которое с ожесточенным воем, теряя чувство меры и реальности, кидалось на того, кто посмел высказать мнение, отличное от общепринятого. (И при этом публично провозглашала незыблемость принципа свободы слова).

И ведь этот штамп, штамп «антисемита», ещё далеко не самый глупый и разрушительный для нашего мышления и нашего общества. В этой статье мне хотелось бы поговорить о некоторых из таких штампов, глубоко внедрённых в массовое сознание и ставших чуть ли не аксиомами, не требующими доказательства.

Первое место среди таких понятий бесспорно принадлежит демократии. Каждый из нас постоянно слышит, читает и произносит это слово. Но что оно означает? Самый беглый взгляд на предмет говорит о том, что разные люди понимают под этим словом совершенно разные вещи. Так, население России, свергавшее в 1991 году советскую власть, помниться, понимало под демократией некую эру изобилия, процветания, свободы и справедливости, которая наступит немедленно после свержения тиранического советского режима. И то же самое население России, постаревшее (и повзрослевшее) на 10 лет, считает теперь демократию тоскливой безрадостной полосой нищенского существования, достойной переименования в «дерьмократию», и сожалеет о сравнительно счастливых и стабильных восьмидесятых годах советской власти. Олигарх Ходорковский считает, что попытка отнять у него украденное имущество есть угроза демократии, и, стало быть, считает демократией криминальный олигархический строй, установленный в 90-е годы в России. Правозащитник Ковалёв считает, что демократия, это когда чеченцы в Чечне могут убивать русских, но русские не имеют права защищаться. Если же и русские, после нескольких лет безропотно вытерпленных издевательств и убийств, начинают тоже стрелять, это г-н Ковалёв называет недемократичным, из чего можно заключить, что демократией он считает тотальное подавление русской нации, как главной носительницы мирового Зла. Политик Явлинский считает демократией невмешательство государства во все важнейшие процессы, протекающие в стране, как и экономист Гайдар (рынок сам себя отрегулирует). Президент Путин, видимо, считает демократией сильную централизованную президентскую власть, а писатель А. И. Солженицын – сильную развитую власть на местах. И так далее и тому подобное. Таким образом, каждый понимает слово «демократия» по-разному, по-своему, в зависимости от своих убеждений или интересов. И единого понимания, и даже научного определения «демократии» сегодня не существует.

Тем не менее этим словом кидаются и злоупотребляют все, кому не лень. И в первую очередь, конечно, представители главного оплота мировой демократии – Соединённых Штатов Америки. Здесь демократия возведена в культ, наравне с правами человека и голливудскими звёздами. Слово «демократия» в США представляет собой как бы волшебный пароль, по которому люди разделяются на два сорта (второй и третий, ибо первый – это сами граждане США и никто больше):

Второй сорт – не граждане США, у которых есть демократия.

Третий сорт – остальные люди, у которых нет демократии.

И если со вторым сортом американцы ещё готовы разговаривать на правах опекуна и старшего брата, то сорт третий вообще считается недееспособным и несостоятельным. У него надо сперва установить демократию, неважно каким способом, хоть и массированными бомбардировками мирных городов, а затем уже указывать полуразрушенной стране – что, как и в какие сроки следует делать, чтобы считаться демократическим государством (в первую очередь, разумеется, предоставить США все выгодные экономические контракты и территорию для развёртывания американских войск). Более того, понятие «демократия» в Америке так гибко, что одни и те же поступки различных людей (или даже одних и тех же людей, но в разное время) могут считаться демократическими или недемократическими (справедливыми или несправедливыми), в зависимости … от национальных интересов США!

Например, русская авиация, сбрасывающая обычные бомбы на чеченские села, совершает антигуманный акт, ибо страдают мирные невиновные люди, а американская авиация, сбрасывающая атомные бомбы на японские города, совершает величайший акт гуманизма, ибо … добивается уменьшения человеческих жертв в войне!! Прочувствуйте логику – если бы США сражались с японцами обычным оружием, то те бы оказывали отчаянное сопротивление и защищали бы каждую пядь своих островов, что привело бы к гибели огромного количества американских солдат. Зачем эти жертвы? Ведь вместо потери сотен тысяч солдат демократического государства, которые пали бы на полях сражений, тысяч танков, самолётов и сотен боевых кораблей, можно потратить неизмеримо меньшую сумму денег и ни единой человеческой жизни на две небольшие атомные бомбы и сжечь целиком два небольших японских города, где погибнет значительно меньшее число японских стариков, женщин и детей, чем погибло бы в бою американских солдат. Пораженные ужасом, японцы перестанут сопротивляться, сдадутся на милость победителей, и на земле восстановиться мир, демократия и гуманность. И всё это ценой меньших человеческих жертв! Итак – атомная атака мирных японских городов была не просто гениальной военной операцией, не просто выдающимся достижением американских учёных, но и прямым долгом американских властей (обязанных беречь жизни граждан) перед своим народом, величайшим актом гуманизма и огромной услугой японскому народу (у которого установилась демократия)!! Это невероятно, но это так. Люди, считающие для других недопустимым малейший ущерб мирному населению во время войны, хотя бы и нанесённый по ошибке, сами сочли возможным нанести намеренный террористический удар по мирным городам, с гарантированной и запланированной (и страшно мучительной) гибелью десятков тысяч стариков, старух и детей, ради достижения скорейшей военной победы, и не нашли в этом ничего предосудительного, напротив, стали этим гордиться, даже снимать об этом хвалебные кинокартины! (И ни малейшей тени раскаяния не промелькнуло до сих пор).

Или те самые чеченцы, на которых сбрасывает антидемократические бомбы русская авиация. До тех пор, пока они резали русских старух, взрывали русские дома и вокзалы, они были благородными борцами за свободу, достойными всяческого сочувствия и поддержки. Но вот выяснилось, что не они сами, но их ближневосточные коллеги осмелились проделать то же самое в США и теперь чеченцы стали грязными террористами, в борьбе против которых все средства хороши.

Как же назвать такую полную и безвозвратную потерю американцами понятий Добра и Зла, правильного и неправильного, дурного и хорошего? Это уже не просто политика «двойных стандартов», это уже целая философия, мироощущение, которое можно сформулировать как – «Всё что делаем мы – хорошо, потому что это делаем мы. Всё что делают другие – дурно, потому что это делают другие». Почему это мироощущение американцев так важно для нас, русских? Не только потому, что некоторые из нас давно привыкли интересоваться формой новых трусов Бритни Спирс больше, чем развитием отечественной литературы или энергетическими проблемами города Владивостока, нет, проблема гораздо глубже. Дело в том, что Соединённые Штаты сегодня, хотим мы того или нет, являются главным выразителем идеи «демократии», страной, определяющей само это понятие по своему вкусу и силой (как военной, так и экономической и культурной) навязывающей это понимание демократии всем прочим государствам. И если Россия всё-таки, после 12-летнего провального и разрушительного внедрения демократии по западному образцу, почему-либо хочет продолжать «демократические» эксперименты, но желает добиться в них хоть какого-то успеха, она должна, наконец, критически взглянуть на западный опыт и выработать своё, согласное с национальными традициями и местными условиями понимание слова «демократия».

Итак, что же такое американская демократия? Демократия, построенная, как мы видели, на полном отказе от понятий дурного и хорошего, заменённых понятиями «выгодно» и «невыгодно», т.е. изначально основанная на лжи и шкурных интересах. Если спросить об этом американского интеллигента (в смысле интеллектуально развитую образованную личность), то он ответит примерно следующее: Демократия это:

1. Свобода слова, печати, совести… (и т.д.)

2. Всеобщее равенство перед законом (религиозное, национальное, расовое, имущественное, половое и проч.).

3. Всеобщие прямые равные тайные выборы (хотя в США, из-за национальных особенностей, выборы президента не совсем прямые).

4. Разделение властей (судебная, исполнительная, законодательная).

5. Самый лучший и справедливый на земле общественный строй.

С другой стороны, демократия означает в самом общем виде (да и слово так переводится с греческого) – «власть народа». И в самом деле, на Западе даже распространено выражение, что власть это «слуги народа», для которых «служить народу» «величайшая честь». (Не будем сейчас углубляться в вопрос, как называется система, в которой приказы отдают слуги, но ведь это нечто вроде армии, где маршалами командуют сержанты, или завода, где директором распоряжается вахтёрша).

Но какой же из приведённых выше основных признаков американской демократии говорит о том, что американский народ управляет сам собой? На первый взгляд таких признаков несколько и главный из них – всеобщие прямые тайные равные выборы властей. Мол, как же это не демократия, если весь народ, банкиры и дворники, армейские генералы и проститутки, доктора наук и дворовая шпана все вместе на равных основаниях стройными рядами приходят на избирательные участки и свободно, без всякого давления и принуждения избирают себе такие власти, какие считают нужными? Да, наши мозги нынче действительно так отштампованы и прокатаны чугунным катком ураганной пропаганды демократических СМИ, что такой строй можно действительно с первого взгляда принять за демократию, но только с первого взгляда. При более тщательном рассмотрении перед нами возникают груды предвзятостей, предрассудков, штампов и ошибок, разгрести которые до конца – поистине титаническая задача. Попробую рассмотреть только некоторые из них.

Говорят, что Америкой управляет сам американский народ. Но здесь изощренная подстановка, если не сказать намеренная пропагандистская ложь. Здесь спутаны два совсем разных понятия: реальное управление государством и теоретически прописанное в конституции право народа на власть. Власть в государстве – это принятие конкретных решений, отдача приказов, выработка и утверждение законов, кадровые назначения по всей вертикали власти, наконец, переговоры от имени государства с иностранными державами. И ещё командование армией, полицией, госбезопасностью. И ещё наказание преступников. И налоговая политика. И расходы госбюджета. И поддержка либо подавление культуры. И пропаганда. И промышленность. И экология. Всем этим народ не может управлять напрямую, ведь для этого нужно сперва всенародное обсуждение вопроса, а затем крайне дорогостоящие всенародное голосование. Такое голосование невозможно проводить по поводу назначения замминистра спорта, постройки нового театра или принятия на вооружение армии нового автомата. Невозможно не только из-за того, что референдум стоит бешеных денег, но и из-за некомпетентности основной массы населения в сложных вопросах государственного управления. Как же народ может решать вопрос о ставке какого-нибудь налога или создания нового типа атомных ракет, если большинство ничего не понимает ни в финансах, ни в военном деле? Тут неизбежно приходиться обращаться к специалистам, доверять знающим людям принимать решения как бы от имени народа, а на самом деле вместо него. И получается, что реальная власть переходит от народа к его избранным представителям. Представительство – т.е. передача народом права на власть лицам, избранным в результате общенародного голосования, есть сегодня всеобщая и неотъемлемая часть западной демократии. Итак, вопреки распространённому мнению, в западных демократиях народ не управляет страной, вместо него управляют отдельные лица, побеждающие на выборах.

Ещё более нелепо утверждение о том, что в Америке и Европе народ свободен в своём выборе, т.е. выбирает в президенты того, кого душа пожелает. Говорить так могут либо демократы-ортодоксы, которые живут в вымышленном мире и не желают (да уже и не могут) учитывать объективную реальность, либо люди намеренно осуществляющие «продемократическую» пропаганду. На самом деле, как это каждый может видеть по телевизору, власть в США и Англии постоянно находиться в руках двух политических партий (демократы \ республиканцы, лейбористы \ консерваторы), переходя попеременно то к одной, то к другой. В остальных странах Европы таких партий быть может не две, а три-четыре, но общая картина остаётся неизменной. Партии эти, все без исключения, содержаться на средства крупнейших финансово-промышленных групп, контролируются руководством этих групп и отстаивают их интересы, которые часто расходятся с общими национальными интересами. Такие партии превращаются в закрытые политические клубы для профессиональных политиков, превративших «отстаивание народных интересов» в способ зарабатывания денег и оторванных от реальной жизни, да к тому же ещё жестко связанных в своих действиях контролем лиц, содержащих партию. При этом в жертву партийным интересам часто приносятся не только интересы национальные, но даже политические убеждения членов партии. Множество таких примеров мы видим, например, при образований парламентских коалиций между партиями, стремящимися к получению парламентского большинства, которое в ряде европейских стран даёт право формирования правительства.

Что же касается свободы народного волеизъявления, то все без исключения политические партии, движения или независимые кандидаты, почему-либо не устраивающие лидеров финансово-промышленных группировок, отсекаются от реального участия в выборах ещё на стадии предвыборной борьбы.

Сами по себе всеобщие тайные прямые равные выборы считающиеся на современном Западе вершиной социального прогресса, идеалом свободы и справедливости, оказываются при самом поверхностным рассмотрении настолько далёкими от свободы, справедливости, и, тем более, прогресса, что возникает вопрос о необходимости коренных перемен в способе и порядке их проведения. Так, при проведении современных западных выборов, избиратель фактически ставиться в полную зависимость от прессы, которая и определяет степень известности и популярности кандидатов. Происходит это потому, что выборы являются прямыми, т.е. власти всех уровней выбираются прямым голосование всех граждан, 99.99% которых в глаза не видело кандидатов и может судить о них только по сообщениям СМИ. А так как основные СМИ находятся под контролем тех же группировок, которые содержат партии, то нетрудно догадаться, что реальной поддержкой СМИ будут пользоваться только кандидаты, выдвинутые теневой финансовой властью. Таким образом избиратель оказывается в ловушке – он заранее обречен не узнать правды о людях, претендующих на власть (информация об одних будет сознательно искажаться прессой в хорошую сторону, о других в дурную). Свобода выбора, юридически закреплённая за гражданами, фактически отсутствует, ибо выбирать приходиться из списка предлагаемого теневой властью, где каждый кандидат отличается только названием стоящей за ним финансово-промышленной группировки, т.е. обречен проводить не государственную (национальную) политику, а политику отдельной компании или отдельного олигарха. На практике современные демократические выборы выродились в соревнование между крупными, богатыми и влиятельными группировками олигархов, проводящими своих кандидатов путём вложения денег в предвыборные кампании. Роль народа в таких условиях сводиться к выполнению чисто формальной, ничего всерьёз не решающей процедуры голосования, когда «люди свободны делать лишь то, что им велено».

Кстати о свободе. Свобода как таковая и многие её частные виды – свобода слова, свобода совести, свобода печати, свобода выбора и т.д. считаются многими демократами как бы высшим достижением демократического строя, чуть ли не главной целью его существования. Между тем полная и неограниченная свобода в стране имеет вполне определенное название – анархия. Анархия же (власть каждого сильного над каждым слабым, отсутствие законов и т.п.) это самое большое несчастье, которое только может случиться с народом, не сумевшим сохранить прочную государственность. Разрушение основных государственных институтов, массовая гибель населения, голод и эпидемии, остановка производств с последующим коллапсом экономики, безнаказанный разгул бандитов на фоне уничтожения правоохранительных и судебных органов, гибель культуры и общественной морали, доведение людей до дикарского состояния, как в имущественном, так и в нравственном смысле – все эти явления мы можем наблюдать хотя бы на примере двух российских периодов анархии – революционного периода после 1917 и Смутного времени. Торжество наглого, беспощадного и гнусного насилия со стороны лиц, не имеющих внутренних нравственных сдержек и не желающих добровольно считаться с окружающими, готовых убивать их ради достижения своих целей или удовлетворения своих желаний – вот что такое анархия, или, что то же самое, неограниченная свобода. Для защиты от насилия подобных лиц, не желающих добровольно сдерживать свои тёмные инстинкты и существуют соответствующие государственные институты, силой ограничивающие их свободу т.е. сдерживающие социально опасный элемент в определённых рамках под угрозой репрессивных мер (тюрьма, смертная казнь и проч.) Напомним, что запрещение убивать – это ведь тоже стеснение свободы человека, запрещение ему делать то, чего он хочет. Причем законодательное запрещение убивать окружающих есть вещь далеко не само собой разумеющаяся, убийство в виде дуэли было запрещено в самых цивилизованных странах Европы сравнительно недавно. И европейские жители веками считали возможность убивать окружающих на дуэли своим естественным правом, долго за него боролись против государства и считали запрет дуэлей насилием над собой. Таким образом, существуют границы личной свободы, определяемые законом, границы, за которыми свобода одного превращается в преступление против другого. И это границы далеко не однозначны для всех народов, они зависят от ряда факторов - национальных традиций, общественного мнения, роли и силы государства, наконец, религиозных убеждений граждан. Итак, государство по определению создано для ограничения свободы граждан, причем в обмен на отказ от абсолютной личной свободы (принятие на себя определённых обязанностей) граждане получают от государства определённые права. Очевидно, что чем больше обязанностей взято на себя гражданами, т.е. чем меньше их свобода, тем государство могущественнее и тем больше оно может дать (а может, конечно, и не дать) своим гражданам. И наоборот, чем больше свобода граждан, тем меньше способность государства выполнять свои функции. Таким образом свобода есть у людей изначально, без всякого государства, для того чтобы дать людям свободу вовсе не нужна ни демократия, ни государство как таковое. И основная идея государства – это ограничение частных интересов ради интересов общественных, стеснение личной свободы ради общественной безопасности и правопорядка.

Например, свобода слова допустима только до тех пор, пока она не превращается в оскорбление окружающих, призывы к насилиям и убийствам, распространение заведомой лжи с корыстными целями и т.п. Свобода, скажем, передвижения справедлива до тех пор, пока ты не заходишь на территорию военной базы или не вламываешься в чужую квартиру. Свобода совести может быть допущена обществом только до тех пор, пока личная вера человека, в марксизм или, например в сатану не превращается в публичную пропаганду насилия (резать буржуев) или человеческих жертв, приносимых тому или иному божеству (в данном случае дьяволу). Во всяком виде свободы есть некая черта, грань, за которой свобода отдельной личности или группы лиц становиться угрозой всему обществу в целом. Законодательное определение этой черты и опирающийся на силу запрет всем гражданам её пересекать – вот одна из основных задач государства, основной смысл его внутренней политики.

Само собой разумеется, что излишнее стеснение свободы граждан губительно для государства и несправедливо, что мы и видим на примере многих тоталитарных государств и прежде всего коммунистического СССР, где подавление личности приобрело невиданные размеры и затормозили не только культурную и духовную жизнь страны, но и экономику, превратив процветающую царскую Россию в нищую банановую республику с огромным ядерным арсеналом. Однако не всеми сохраняется ясное понимание того, что к столь тяжелым последствиям привело не подавление свободы само по себе, а именно излишнее подавление свободы, потеря чувства меры, отнятие у граждан и тех прав, которые нисколько не угрожали обществу, а наоборот, были ему полезны. Кстати сказать само появление СССР и развитие в нём тоталитаризма стало возможно из-за излишней политической свободы в царской России, которая сделала возможной революцию, свержение монархии и приход к власти большевиков (создание тоталитарного государства).

Тут мы имеем дело с парадоксальным на первый взгляд принципом – для того, чтобы сохранить свободу для всех, необходимо ограничить её для каждого в отдельности. Если государство не будет жестко подавлять людей, не желающих играть по общим правилам, то оно рано или поздно рухнет и на его обломках этими самыми людьми будет создано другое государство, как правило гораздо более жестокое к своим гражданам. История показывает, что самые страшные тирании (СССР, Третий Рейх) как раз и появляются из слабых демократических государств (Февральской демократии в России, Веймарской в Германии), не имеющих сил для того, чтобы защитить граждан от малочисленных, агрессивных и дисциплинированных групп фанатиков, идущих к власти по трупам своих соотечественников. Сильное государство, как показывает исторический опыт – это хотя и не единственное, но необходимое условия для свободы, безопасности и процветания народа. Слабое государство – источник смертельной угрозы (в самом прямом смысле) для него.

Как же объяснить такое широкое распространение на Западе истерического культа свободы как таковой, свободы ради свободы, свободы как самоцели и высшей формы человеческого бытия? По всей видимости, корень проблемы лежит в долговременной привычке к высокоблагополучному (в материальном смысле ) существованию, которая выработалась у Западных людей за долгие годы сытой и благополучной «холодной войны». Наложившись на окончательный и бесповоротный упадок христианской религии (призывающей к добровольному самоограничению и напряженному духовному поиску) эта привычка привела к значительному ослаблению чувства самосохранения и чувства ответственности в Западном обществе, породила расслабляющее ощущение полноты гражданских прав западного человека при полном забвении многих его гражданских обязанностей. В этих условиях люди просто не представляют себе настоящих (и предстоящих) неприятностей, не верят в возможность крушения своего государства и образа жизни, считают материальное благополучие некой изначальной данностью демократии, которая не может исчезнуть ни при каких условиях. А раз так, то не надо и прилагать усилий для защиты своего государства и своего общества, не нужно ничем жертвовать и поступаться. Все силы людей отныне могут быть направлены только на одно – отстаивание своих прав, расширение старых прав и придумывание новых, «борьбу за свой права».

Права! Права человека, права личности, права журналистов, права сексуальных меньшинств, права животных, права, права, права… Без всякого преувеличения можно сказать, что на современном Западе нет более популярного слова, чем это. И опять-таки там (и не только там, но и здесь у нас в России) потеряно ясное понимание, что это такое за слово в чём его смысл и какого его практическое значение для каждого из нас.

Особенно повезло в этом отношении «правам человека». В общественном сознании Запада прочно укоренилось мнение что в окружающем мире есть некие «права человека», единые для всех стран и народов земного шара и юридически обязательные для всякого государства на Земле. Если же какое либо государство не признаёт на своей территории хотя бы одно из правил, записанных в конституции США, то это считается поводом к наказанию такого государства путём экономических санкции или даже вооруженной интервенции и массовых бомбардировок мирных городов. Таким образом в сознании западных людей, предлагающих всему миру опираться исключительно на право, происходит нелепый антиправовой и антиюридический сдвиг – законы США и Европы почему-то считаются обязательными для всего остального мира и агрессивно навязываются слабым и зависимым от них государствам.

Что такое право? Собственно говоря, существует два основных вида права:

1. Моральное право

2. Юридическое право

Моральное право связано с системой нравственных ценностей человека и является делом его совести. Например – имею ли я право оставить жену с детьми ради другой женщины, пожертвовать жизнью солдат ради военной победы, солгать чтобы обеспечить себе успех на службе и т.п. Этот вид права никак не регулируется законами и не рассматривается ни правозащитниками ни парламентариями Запада. Соответственно, речь сейчас не о нём.

Юридическое право есть результат юридического соглашения между двумя (или более) сторонами, которые принимают на себя какие либо взаимные обязательства (например библиотека предоставляет посетителю право читать свои книги, в обмен на некоторую суму денег). В таком соглашении должны быть чётко прописаны:

1. Стороны, заключающие его.

2. Предоставляемые права, услуги и прочь.

3. Оплата этих прав или услуг лицом их получающим,

4. Условия, на которых предоставляются права.

5. Сторона, гарантирующая выполнение этого соглашения.

Никакое юридическое право не существует в вакууме, само по себе, оно всегда должно быть предоставлено кем-то конкретным кому-то конкретному (юридическими или физическими лицами) и ещё кем-то (обычно государством) гарантировано. В примере с платной библиотекой и посетителем всё ясно: юридическое лицо предоставляет строго оговорённые услуги физическому лицу, а в случае невыполнения одной из сторон своих обязательств государство в лице своих институтов выступает в качестве арбитра и силой (штраф, тюремное заключение и т.п.) заставляет стороны либо выполнить свои обязательства, либо возместить ущерб, возникший от невыполнения таковых. Но на чем же основано такое соглашение? Очевидно, что на признании обеими сторонами (юридическим и физическим лицом) действующих в государстве законов, которым должны повиноваться все граждане и организации государства.

Становясь гражданином, человек автоматически расписывается в добровольном согласии соблюдать законы государства и признаёт право государства покарать его в случае несоблюдении этих законов. Между гражданином и государством как бы заключается юридическое соглашение, по которому гражданин принимает на себя определенные обязанности (соблюдать законы, в т.ч. налоговое законодательство, т.е. содержать государство, законы о военной службе, т.е. защищать государство и т.п.) и взамен получает определённые права (защиту государственной полиции, лечение государственного здравоохранения, правосудие в виде государственных судов и т. п.). Такова юридическая модель отношений государства и гражданина, принятая теперь на Западе.

Таким образом, понятие права неотделимо от понятия государственные законы и государство, вне которого право не может существовать. Право может появиться у человека только как результат принятия на себя определённых обязанностей, причем обязательно должен быть кто-то, кто даст ему это право. Если право никем не дано, то его просто не существует.

В свете этого очень забавно выглядит использование западной пропагандой понятия «права человека». В сущности эти «права» представляют собой набор дешёвых бессмысленных популистских лозунгов (право на жизнь, право на труд, право на свободу совести и т. п.), не имеющих никакого практического жизненного значения. В самом деле, ну что значит записанное в конституции «право на жизнь»? То, что государство гарантирует гражданам – никто из них не умрёт? Но ведь само государство посылает граждан - солдат на смерть во время войны, тем самым нарушая это право, которое, стало быть, действует с оговорками? А право на труд, значит ли оно, что государство обязуется создать рабочие места для всех своих граждан? Все эти красивые слова не имеют конкретного юридического смысла, скорее являются знаменем, лозунгом, девизом, вокруг которого объединяются сторонники «демократии» и правового государства. Но может ли правовое государство опираться на внеправовые понятия, брошенные кем-то лозунги?

Более того, в вопросе о «правах человека» утеряно понимание границ юридического поля, понимание того, юридическое понятие не может существовать вне конкретных юридических рамок. Так, например, западные правозащитники и дипломаты постоянно жалуются на нарушение прав человека в отсталых странах третьего мира. Но где они там нашли эти права, если в тех странах они не закреплены законами, не прописаны в конституциях и не гарантированы местными правительствами? А раз так, то их там просто нет. А раз прав нет, то они и не нарушаются, всё в порядке. Но, нет, сознание западного человека к такому простому выводу не готово. Если в США установлены такие законы, то как же они могут не действовать в Нигерии, Пакистане, Сьерра-Леоне или, уж тем более, в Белоруссии? Значит в этих странах что-то не так. Значит, это необходимо исправить, добившись принятия в остальных странах тех же законов, что и в США. Американцы и европейцы даже не задумываются о том, что все прочие народы сами имеют международное юридическое право устанавливать на своей территории такие законы, которые они сочтут нужным, полезным или приятным для себя, если это не противоречит взятым ими на себя международным обязательствам. Считая своё государство, свой образ жизни и общественный строй вершиной социально-политического прогресса, американцы без всякого на то юридического права навязывают его не то что правительствам, а народам всех мировых государств, не спрашивая мнения ни этих правительств, ни этих народов.

Формально это объясняется благородным (но все-таки юридически неоформленным) стремлением американского народа помочь всем народам мира самим решать свою судьбу, сбросить ненавистных тиранов и диктаторов, добиться законности и правопорядка на всей планете. А мол, тиранические диктаторские режимы терроризируют свои народы и препятствуют им свободно выразить свою волю.

Вот тут мы подошли к самому печальному. К демократическому пониманию роли народа в управлении государством. Современная политическая теория утверждает, что основная задача демократического государства, его суть и смысл его существования – узнать и как можно точнее привести в исполнение «волю народа». Роль демократического государственного аппарата сводиться как бы к роли языческого жреца, задающего некому оракулу вопросы и путём магических манипуляций получающего ответы – как надлежит поступить в том или ином случае. «Глас народа – глас Божий!» - эта дурацкая по сути, ничем не доказанная формула была очень распространена в революционной Европе, в которой она прикрыла немало гнусностей, бессудных расправ, нелепых решений и государственных измен. Но теперь-то, когда с христианской религией в Европе покончено, к несчастью, навсегда, можно кажется и рассмотреть вопрос беспристрастно.

В самом деле, кто сказал, что народ, т.е. вся масса жителей государства непременно найдёт наилучшее решение, если спросить у него совета? Кто сказал, что народ всегда прав и из чего это следует? Ведь реальный народ это не какая-то абстрактная вещь, в верности которой клянутся на присяге, не идея и не символ. Это прежде всего множество разных людей, глупых и умных, справедливых и несправедливых, образованных и необразованных, заблуждающихся и мыслящих здраво. Да, служить своему народу и быть его верным сыном – в этом есть большая моральная высота и красота, это прямой нравственный долг каждого честного человека. Но служить – это значит делать своему народу добро, осуществлять меры, ведущие народ к духовному очищению, внешнему могуществу, внутреннему спокойствию, славе и процветанию. Именно так и реализуется абстрактная идея служения единой нации, в которой сливаются и древнерусские дружинники Святослава, и караваны русских пленников, уводимых в Золотую Орду, и старообрядцы, сжигающие себя за веру, и наше дворянство, наравне с простонародьем заливавшее своей кровью поля сражений, и духовенство, расстреливаемое в революцию большевиками, и сегодняшние наши солдаты, умирающие в Чечне… . Адмирал Колчак и патриарх Тихон, Владимир Мономах и Михаил Булгаков, профессор Менделеев и Император Николай Первый, тысячи людей, которых мы помним и миллионы тех, кого мы не можем назвать по имени, людей отдавших свои силы, свой талант, свою жизнь ради целости и славы своего Отечества – вот это и есть воплощенная национальная идея. Эта идея стоит того, чтобы ради неё жить, и ради неё умереть.

Однако эта идея вовсе не предполагает безоговорочного признания воли большинства абсолютной истиной, не требующей доказательства. Демократическая привычка всегда узнавать и исполнять волю народа как-то отодвигает на второй план саму суть проблемы – поиск верного и справедливого решения любого возникающего вопроса. Кто сказал, что большинство народа всегда голосует за правильное решение? Кто сказал, что 51% избирателей, обеспечивающих победу на выборах, всегда прав? Кто сказал, что народ не может заблуждаться, ошибаться, быть несправедливым и недальновидным?

Ведь народ состоит из конкретных людей, из слесаря дяди Васи, капитана милиции Козлова, сторожа Михалыча, олигарха Ходорковского и т.д. Все они по отдельности не только могут ошибаться, но и делают это на каждом шагу. Кто же сказал, что если собрать их в кучу на избирательном участке, то они мгновенно перестанут ошибаться и укажут государству наилучший путь развития?? Кто придумал такое гениальное решение всех мировых проблем – напечатать бумажки, поставить на них галочки, подсчитать их и … и всё, проблема решена, путь найден!

На мой взгляд, тут проблема упирается в сам смысл существования государства. Для чего народ создаёт его? Если оно для того только, чтобы исполнять «волю народа», неважно, правильную ли, неправильную, то действительно, нужна демократическая модель. В такой модели вообще не требуется искать правильное решение, думать, вникать, размышлять и анализировать. Печатай бумажки, считай галочки, делай, что насчитано.

Если государство нужно для того, чтобы защищать народ от внешних врагов, поддерживать внутренний порядок, кормить, лечить и одевать людей, развивать искусство и науку, конкурировать с соседними народами, то тут уже не обойтись без разумного подхода ко всем вопросам государственного управления. Значит, необходимо искать и находить правильный ответ на поставленные перед государством жизнью вопросы. А для этого необходимы в первую очередь знающие люди, специалисты. Если стоит проблема – как лечит людей, то обращаются к врачу, если надо победить врага, зовут полководца, для решения государственных проблем нужны талантливые управленцы и политики. Весь народ не может разбираться в сложных государственных вопросах, как не может командовать воюющей армией с помощью референдума:

Как вы отнеситесь к идее атаковать врага с левого фланга? *

1. Положительно

2. Отрицательно

3. Затрудняюсь ответить.

* Поставьте галочку против правильного ответа.

Поэтому решающее мнение о том, что надо делать государству, его армии, полиции, правительству, судам и т.п. должно принадлежать не всему народу, а отдельным знающим людям, конечно из состава этого самого народа. А уж о путях назначения этих людей можно спорить – должны ли они выбираться всенародным голосованием или парламентом, а может лучше иметь монархию или диктатуру – тут открытое поле для дискуссии.

Как же можно назвать искусственное уравнение в праве судить о благе Отечества всех сограждан, независимо от их умственных способностей, преданности своему народу, талантов? (Вроде уравнения инженера, слесаря, повара и уборщицы на ракетном заводе – чтоб они вместе наравне решали, как делать ракету. Далеко ли такая ракета улетит?) Оно называется демократией.

Благородной и справедливое понятие «равенство» при демократии играет вообще одну из самых трагических и разрушительных ролей. Печально известный олигарх Б. Березовский как-то доказывал по телевизору, почему было правильно и закономерно отдать в руки нескольких частных лиц большую часть национального достояния России. И, между прочим, сказал одну вещь, с которой трудно не согласиться, при всей моей неприязни лично к Борису Абрамовичу:

Есть два вида равенства, которые нельзя путать между собой:

1. Равенство возможностей.

2. Полное имущественное и социальное равенство.

Равенство возможностей означает, что каждый гражданин, начиная свою взрослую жизнь и профессиональную карьеру, поставлен в равные с прочими гражданами условия, не имеет перед другими никаких преимуществ, но и ни в чём им не уступает. Дальнейшие успехи этого человека (богатство, социальное положение, должность и т.д.) зависят только от его личных талантов и способностей, которые он демонстрирует, работая на благо общества, своей семьи и себя лично. Такой принцип можно кратко сформулировать так – чем больше сделал, тем больше получил. Это, очевидно, справедливо и правильно.

Полное же равенство, которое предлагается целым рядом социалистов-утопистов как идеальная модель построения общества, предполагает равное распределение материальных благ (даже еды и одежды) между всеми людьми, независимо от результатов их труда, от приносимой ими обществу пользы. Излишне, наверно, доказывать, что такой способ несправедлив, ведь если один рабочий выкопал за смену 10 ям, а второй только 4, а получили они оба по 100 рублей, то получается, что второй просто живёт за счёт первого, на халяву пользуется результатами чужого труда. А это несправедливо и вредно для экономики, ведь если зарплата не зависит от качества работы, то напрягаться и делать работу лучше просто обидно и неинтересно.

Так вот, именно пропаганда этого второго, несправедливого вида равенства и захлестнула сегодняшнюю Европу. Доходит до того, что безработные французы под объективами телекамер вламываться в магазин и уносят оттуда товары под лозунгом: Надо делиться! Это называется акцией протеста против неравенства. Но подлинный расцвет принцип этого равенства, или лучше сказать, принудительного уравнения переживает на национальной почве.

Так, например, в США этот принцип приводит к тому, что правительство на полном серьёзе и без всякой тени насмешки над своими гражданами вводит процентную норму для представителей определённых национальностей, законодательно обязывая руководство фирм принимать на работу не менее определённого процента, допустим, негров. Но позвольте, мы же все теперь равны, мы не различаем национальностей! Для нас вроде бы неважно, какого человек цвета и мы даже специально обязаны этого не замечать? Не тут-то было – все равны, но некоторые равнее! А если вы спросите, почему неграм дано преимущество перед белыми, для которых процентной нормы не существует, то вас засудят за фашизм, экстремизм и разжигание национальной розни. Но равенство национальностей, т.е. интернационализм, вопрос ещё более широкий.

Сегодня демократы требуют от нас не только юридического интернационализма т.е. равенства всех наций перед законом, но и интернационализма психологического, т.е. отказа от эмоциональных, нравственных предпочтений по отношении к своей нации. Не надо замечать наций – вот их лозунг и руководство к действию. Позвольте, но ведь это же моё право – любить или не любить какую угодно нацию, если я при этом не нарушаю законов? Опять не тут-то было – если в Европе человек встанет и скажет: я не люблю евреев, а люблю немцев, он тут же вылетит с работы, будет исключён из «приличного» общества и закроет себе все пути. Нам запрещается какая-либо забота, тревога о судьбе свой нации, своего народа, среди которого ты родился и вырос, который защищал и кормил тебя, пока ты был ребёнком. И который, естественно, сам ждёт от тебя защиты и помощи теперь, когда ты стал взрослым. Разве народ – это не большая семья?

Да, вот только одного от нас ещё пока не требуют – отказа от психологических предпочтений для членов своей семьи, друзей, любимых! В самом деле – если все люди абсолютно равны, то по какому праву человек должен относиться как-то особенно к своей матери, отцу, брату, другу, любимой женщине? Ведь можно бы, кажется, следуя смыслу и духу современной демократии, законодательно обязать американских мужчин выносить из пожара в первую очередь соседку-негритянку, а потом уже свою родную мать. Давать денег в долг сначала соседу негру, а потом уже (если останутся) своему другу-белому? Влюбляться обязательно в негритянку, если твоего внимания добиваться две девушки – белая и чёрная…

* * *

Что тут общего со свободой, равенством, справедливостью, почему все эти слова стали синонимом демократии – я решительно отказываюсь понять. Но может кто-нибудь это понимает и может объяснить? Было бы очень интересно послушать…

Владимир Поливанов